В окрестностях Саратова продолжают борьбу со своим темным прошлым подопечные реабилитационного центра благотворительного фонда «Соломон», действующего в форме православной общины. Одиннадцать реабилитантов, которых курирует руководитель Центра Дмитрий Путин, пытаются выжить, построить храм и начать новую жизнь. Почти год назад они обосновались в деревне Афанасьевка, и теперь заново обустраивают свое аскетичное жилье.
«Вон до той трубы вся земля наша. Когда храм восстановим, здесь можно будет отдельный дом построить для тех, кто прошел реабилитацию и хочет тут остаться. А потом, может, и монастырь...», - мужчина в спецовке, со звучным именем Дмитрий Путин стоит на крыльце разрушенной церкви в деревне Афанасьевка (Саратовский район) и машет рукой вдаль. Над Афанасьевкой серо-свинцовое небо, под ногами у мужчины грязь и горы песка, который привезли благотворители. Вокруг - ни души, и только гуси с соседней фермы ходят по лужам и щиплют осеннюю траву. Храм Александра Невского представляет собой облезлое, крытое пленкой здание. Над тем местом, где до революции был алтарь, вместо крыши дыра, но службы уже проводятся.
Дмитрий Путин - основатель Православного реабилитационного центра для алко- и наркозависимых, а также лиц без определенного места жительства и рода занятий. Центр выживает уже пять лет, но, как и каждый год, не знает, как переживет ближайшую зиму. Обладая знаменитой фамилией, глава православного братства просит этот факт не эксплуатировать - надоело. В окрестностях Клещевки и Афанасьевки его и так все знают. Пока мы едем в его старой семерке к общине, встречные дорожные полицейские приветственно машут ему рукой.
Сейчас реабилитантов у Дмитрия 11 человек, но сами себя они называют братьями. Есть и другие аналогии с монастырскими порядками. Поскольку центр православный («Я несколько лет добивался этой приставки к названию!», - хвастается Путин), у него есть правила, записанные в анкетах, которые раздают каждому приходящему: «Участие в утренних и вечерних молитвах, ежедневная работа…». Правила строгие, поэтому остаются не все. Судя по толщине пачки анкет, которую показывает Путин, за пять лет здесь побывало человек двести. На сегодняшний день остались одиннадцать, и больше в Центр пока не принимают - не на что содержать.
Все братья, прежде чем работать, спрашивают у Дмитрия разрешение. Это тоже по-монастырски. «Как бы благословляю их», - говорит он, хотя священником не является, а еще только учится в семинарии, да и некоторые братья намного старше его, но у Путина непререкаемый авторитет.
Община реабилитантов - это двухэтажный только что выстроенный дом, пока без отопления и внутренней отделки - голые кирпичи. Вокруг суровое мужское подворье: три собаки заливаются лаем на нового гостя, в сарае - козы, в углу, отгороженном досками, - большой огород. Все остальное пространство представляет собой жидкую грязь с проложенными кое-где мостками - все, что осталось после пожара, случившегося прошлым летом. Один из братьев чудом вытащил из огня козла. Все остальное - коровы, куры, гуси, инструменты, техника, хозпосройки и жилье - сгорело дотла. С тех пор выживать стало труднее но, судя по всему, пожар стал стимулом к новым планам.
Дмитрий ведет меня по мосткам на «задний двор» - в чистое поле, где вдалеке виднеется разрушенный коровник, а вокруг только километры бурьяна. Там братья уже начали стоить фундамент второго дома. Стоя на кирпичной кладке, Путин рассказывает, как все будет: «Хочу, чтобы здесь были отдельные комнаты, и в каждой жили по двое - уже прошедший реабилитацию и новенький, чтобы опытный наставлял его».
Пока братья живут все вместе в доме, который сами выстроили после пожара. На первом этаже «трапезная», как ее здесь называют; в одной комнате и кухня, и столовая, и диваны, на которых отдыхают после работы, и спит ночной сторож. Стены густо завешаны иконами.
Сам Путин здесь постоянно не живет, у него жена и дочь в Саратове, но и у него есть свое братское место: он делит комнатку на втором этаже с Сергеем по прозвищу Масяня. Как знак принадлежности места, над кроватью руководителя братства висит шкура кабана и большая икона.
На соседней кровати ютится сам Сергей-Масяня - небольшого роста мужчина, на вид чуть за тридцать, со следами бурной молодости на лице. Но глаза горят интересом. В подробностях рассказывает мне о том, как живут, как попал сюда, в то время как остальные братья по большей части молчат. «Вот такой он, наш Масяня», - усмехаясь, комментирует Путин, - В общине три месяца, но уже свой! Хочет здесь остаться». «Я с Диманом навсегда!» - подтверждает Сергей-Масяня.
Здесь у каждого своя история превращения из обычного сына, мужа, отца в человека отверженного. «Когда жена от меня ушла, я вообще слетел с катушек, - рассказывает Сергей. - Пил, гулял, родители милицию вызывали… А потом отселили меня в комнату и забыли - с глаз долой… Квартиру-то я жене отдал. Потом я совсем до края дошел, вокруг меня как будто бесы были, как в бреду. И я как бы голос услышал: «Иди в храм, иди в храм!» И пришел. И там меня отправили к Диме. Утром отправили, а вечером я уже здесь был».
Все поступающие в общину заполняют анкету, соглашаются с правилами: молиться, никуда без разрешения не уходить, работать. Но сначала дают отдохнуть, отоспаться, чтобы похмелье прошло. Спрашиваю Сергея-Масяню: не слишком ли много правил - мало того, что работать надо, так еще и в душу лезут. «Нормально! А как еще? У нас были такие, которые уходили без спроса, а потом нам их вечером привозили в виде овоща. Человек, если не может сам держаться, ему лучше пока сидеть здесь, - объясняет он. - Вон Серега Высокий, у него даже квартира в Саратове есть, но он все равно здесь живет, уже пять лет. Чувствует, что не готов еще».
Серега Высокий - старожил общины. Во время нашего разговора он работает сварщиком, делает систему отопления и от разговорчивого Масяни отмахивается - некогда. В перерыве между сваркой интересуюсь у него, почему выбрал жить здесь почему, например, не в государственном центре для лиц без определенного места жительства? «А там жить нельзя. Только переночевать, а утром тебя выгоняют. Кому мы нужны? А на улицу вышел, значит, выпил… Что еще делать? И все с начала. В этих центрах люди еще хуже спиваются».
«Нам в город первое время нельзя! - подтверждает Масяня. - Я вот только недавно с Димой стал в магазин выезжать и понял, что могу просто покупать макароны, соль, сахар. А раньше, сразу туда, в этот отдел…». По поводу молитв у него тоже нет претензий. Говорит, начал тут книги читать - про Бога, про грех, - показывает стопку дисков с проповедями.
В общине у каждого своя история того, как они перестали существовать для общества обычных людей, как пропали, исчезли. У многих есть родители, дети, братья и сестры, но случаи их интереса к жизни реабилитантов единичные. Сергей Масяня, в прошлой жизни Мазырин, например, выкладывает фото своей новой жизни в «Одноклассниках». И родственники там у него есть - мать, братья, - но никто ему не пишет. Есть в общине и те, у кого вместо прошлого одна сплошная дыра - и «Одноклассники» не помогут.
За столом в трапезной седой мужчина ест щи - время обеда. Внешность - хоть в кино снимай: прищур, борода, всклокоченные седые волосы. Мужчину зовут Игорь, но для здешних он - Дед, хотя «деду» чуть больше пятидесяти. Сам он из Уфы. Спрашиваю: «Дети у вас есть?». В ответ: «Царствие небесное! Сгорели. Оба. Вместе с дачей. И я тогда все…». «Начал пить, скитаться», - объясняет за него Путин. Во время своих скитаний Дед прошел десятки реабилитационных центров в разных городах. Сам говорит про это так: «Жил в приютах, когда на улице, когда где... Летом хорошо - на лавочках, зимой - в подъездах».
В общине у Путина Дед уже три месяца, и пока ему нравится. Большинство центров, где он бывал, содержали протестанты-неопятидесятники. «У них там свои молитвы, они…». «Сектанты», - подсказывает Путин, - Я сам раньше таким был». «Они - Свидетели Ёговы!», - подает голос брат из темного угла комнаты. «Никакие не Ёговы, а протестанты!» - возмущается Дед. Там, по его словам, хотя про Бога говорят, но на людей наплевать. «Нет теплоты! Есть ты, нет ты - никому никакого дела. Пришел, переночевал и иди дальше. А куда идти?». К Путину его тоже направили из церкви, после того, как он приехал в Саратов, походил по городу и пришел, как на маяк, к храму. Просил милостыню: «Кушать-то хочется». Там его заметили, позвонили Путину, он забрал. Дед, в отличие от других, не столько алкозависимый, сколько просто потерянный во времени и пространстве. Останется здесь или нет, пока не знает, но говорит, что нравится, «потому что здесь есть к человеку от-но-ше-ни-е!». В центре Путина у Деда своя должность: он - ночной сторож. Братья объясняют мне, что рядом деревня - завистников много, могут поджечь, как прошлым летом.
Глядя на то, как выживают Дмитрий и одиннадцать отверженных братьев, трудно понять, чему тут можно завидовать. Сейчас, с приближением холодов, основная проблема общины - дом. Летом в нем еще можно было жить, а зимой будет тяжело. Утепления нет, голые стены. Окна затянуты пленкой, сырость, баня во дворе тоже не достроена. «Нам бы потолок перекрыть, отделать все, отопление провести, но денег не хватает, может, вы напишете про нас, и кто-нибудь поможет? У нас и сайт есть, фонд. Мы сами зарабатываем, но от заказов зависим - то есть они, то нет. К тому же, у нас сейчас три деда. Мы их на объекты не берем, пусть по дому помогают», - рассказывает Путин.
К этому времени в дом на обед возвращается еще один дед. Тоже Сергей, здесь его зовут Серега Маленький, чтобы не путать (слишком много Сергеев). В своем прошлом он – Аполлон. Так его прозвали в родной деревне Клещевка. «Первый красавец был на деревне и хулиган - на руках от клуба до дома доходил! - представляет Сергея Путин. - Это он у нас козла из огня спас. Скотовод прирожденный! Все козы у него под присмотром, он и ночью к ним встает, когда болеют, из соски кормит». В общине Сергей-Аполлон за пастуха. Про себя рассказывать не хочет, не верит никому. Вставляет пару фраз, только когда заговариваем про пьянство. Вспоминает, как со свояком ходил кодироваться: «Свояк сразу напился, а я - на следующий день. Тыщу рублей отдали!».
Из угла на смеющихся братьев сердито смотрит третий «дед» - Николай. Он - повар. У повара иконописная наружность - длинная черная борода и большие черные глаза на смуглом лице. Сегодня у него на обед щи, на ужин - картошка-пюре. Не обращая внимания на разговоры, он берется за кастрюли. Остальные братья на работе, приедут вечером.
Основное дело реабилитантов, за счет которого и живут - строительство и отделка, работают на объектах. Дмитрий дает объявления, обещает бригаду непьющих мужчин. Если попадается хороший заказчик, у него можно и в бане помыться. Своей помывочной у общины пока нет. Особенно это тяжело в холодное время. Если есть стройматериалы, восстанавливают храм. Дело потихоньку идет, но пока все упирается в монтаж крыши над алтарем. Нужны гнутые металлические конструкции, для Центра реабилитации это огромные деньги.
Спрашиваю у Путина, сколько всего уходит на содержание общины. Говорит, что около 20 тысяч рублей - это еда, бензин, чтобы в город ездить, мыло-порошки. «Кости-мослы и колбасы немного нам комбинат «Дубки» дает. Спасибо им. Недавно люди пожертвовали нам картошки», - Путин показывает на мешки, сваленные в углу комнаты. «А из еды сейчас чего больше всего не хватает? – спрашиваю у реабилитантов. «Свежей рыбы», - отвечает за всех Дед из Уфы, доевший свои щи. «Рыбки! Дааа!», - подтверждают братья.
Уезжаем обратно в Саратов вместе с Сергеем-Масяней. «Давай со мной, чтобы скучно не было», - хлопает его по плечу Путин. Счастливый Сергей садится на заднее сидение. По пути Путин - главный авторитет и настоятель общины, а в прошлом такой же отверженный рассказывает про свои темные годы - про то, как был секте, про пьянство, наркотики, отсидку и едва не потерянную семью. «Я такой же, как они. Я же знаю, как это все держит, тянет, всегда рядом ходит», - признается он. Держа руль одной рукой и маневрируя по слякоти и ухабам, он звонит брату, отдает распоряжения: «Сегодня, как закончишь работу, заедешь в «Дубки» за мослами, а потом сразу домой! Понял?». «Домой?», - спрашиваю его. «Конечно, домой! А как же?».
Помочь Православному центру реабилитации может каждый желающий. Общине в деревне Афанасьевка нужны продукты, стройматериалы и все то, без чего невозможно выжить зимой в деревне. Для перечисления денег можно воспользоваться номером карты Сбербанка 4817 7600 0128 6024, перечислить средства в фонд «Соломон» http://fond-solomon.ru/ или позвонить Дмитрию Путину по телефону 8-906-155-48-88.
